|
ОПРИЧНАЯ
ЗВЕЗДА.
"ПРАВОСЛАВНЫЙ РОК" КОНСТАНТИНА КИНЧЕВА КАК
РЕЛИГИОЗНО-ИДЕОЛОГИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ
Музыкальная новинка сезона - выход нового,
"православного" и по текстам песен, и по позиционированию
альбома Константина Кинчева и группы "Алиса". Называется
альбом тяжеловато на слух, но более чем выразительно - как
минимум для православного слушателя - "Сейчас позднее чем ты
думаешь". Довольно объемистая книжечка рецензий,
сопровождающих альбом, открывается большой и весьма
увлекательно написанной статьей диакона Андрея Кураева.
Интересный момент в этой статье, прорывающийся сквозь
комплименты Кинчеву, - выпад в адрес нарождающегося
"православного ваххабизма" (опричнины, говоря на более
традиционном, русском языке). Выпад тем более любопытный, что
еще полгода назад о. Андрей выражал огорчение по поводу того,
что нет у нас "православных террористов". Эта всплывшая
ниоткуда "ваххабитская" тема очень важна - Кураев высказал
себя как тонкий политик, но виду не подал. По сути тексты и
музыка Кинчева - это и есть концентрация "опричного"
культурного потенциала.
Существует несколько версий метаморфозы одного из
знаменитейших рок-хулиганов 1980-х в "православного рокера".
Версия первая - конъюнктура, желание понравиться публике в
"стремительно скатывающейся к православному нацизму путинской
России". Деятельность Кинчева рассматривается не более чем как
очередная форма "хулиганства" и "шутовства". Впрочем, тезис о
шутовстве и эпатаже всплывает у музыкальной общественности
каждый раз, когда кто-то заявляет патриотические или близкие к
таковым позиции - пример Егора Летова здесь всем памятен.
Начинается мягкое удушение в сочетании с огрызанием в стиле
Артемия Троицкого: "Кинчева считают придурком и полуфашистом,
и это справедливо". Это уже вторая версия - "свихнулся
парень". Полуфашистом может быть кто угодно, но нельзя, как
минимум, отказывать этому в искренности.
Тот, кому попадалась биографическая книга о Кинчеве
середины 1990-х, не удивится его "православной метаморфозе" -
это длительный и мучительный путь из ереси, путь к тому, что
осознано как святыня. Известна и история о том, как Кинчева, с
выведенным перекисью крестом на голове, заявившегося в
Псково-Печерскую Лавру, прогнали монахи. Или тогдашние его
"гностические" интервью об "Эре Духа Святого", которая придет
на смену Эре Отца и Эре Сына. "Духовный поиск" Кинчева может
быть и был длительным, но с самого начала был сосредточен на
восприятии Христианства как святыни и на обретение правильного
пути к этой святыни. Так что Кинчев православный - и как
личность, и как музыкант - никого удивлять не должен. А Кинчев
как музыкант с общественным темпераментом не мог не стать
"православным музыкантом", не мог не стать как минимум таким
музыкантом, у которого его религиозные и общественные
воззрения не сочатся сквозь текст. Личная церковная
идентификация не могла не привести к закономерному творческому
итогу.
Сам этот итог может
показаться небесспорным, прежде всего с церковной точки
зрения. Для многих - это плохая и натянутая поэзия и никакая
музыка. Однако эту "плохую поэзию и никакую музыку" слушали и
слушают десятки и сотни тысяч, и поклонников от Кинчева его
метаморфоза не оттолкнула. Да и потом - можно подумать, что
поэзия иеромонаха Романа литературно хороша? Если что
действительно "плохо" в этой поэзии, так это слишком быстрое
врастание Кинчева в "православно-патриотическую" субкультуру,
замыкание в ее метафорике и образном ряде, и, как итог,
смысловая изоляция от своего рядового слушателя. Это самый
страшный порок рока, насыщенного "православным контекстом" -
его референции слишком быстро становятся самореференциями, он
теряет свое "миссионерское" звучание. Переходя от
романтического символизма к апокалиптическому, Кинчев не
протягивает смысловых мостов к своему "рядовому" слушателю -
ему необходим слушатель достаточно подготовленный. Это музыка
не "проповеди", а "укрепления в вере", "мистагогии"
патриотического Православия.
Это
- песни для своих, прежде всего. Однако важно заметить, что
этих "своих" становится все больше и больше, и появление в их
рядах известного рок-барда не более удивительно, чем появление
"певца в стане русских воинов". Та православно-патриотическая
культура, система социальных связей и идеология, которую
можно, в общем-то, назвать "опричной", становится постепенно
мощным потоком, мощным, прежде всего за счет молодых вливаний.
И музыка Кинчева обеспечит этой опричнине такие вливания. А
опричнина заставит с этой музыкой считаться. Из
идейно-культурного болота 1990-х встает, пожалуй, еще один
островок определенности - религиозной, идеологической и
культурной.
|
